Житков что бывало читать полностью. Что бывало. Борис житков – что бывало
Житков что бывало читать полностью. Что бывало. Борис житков – что бывало
Что бывало (рассказы)
Житков Борис Степанович
Как Саша маму напугал
Как мальчик тонул
Как утонул пароход
Как подняли пароход со дна
Как я ловил человечков
Путешествие храброго Ван-Гугена
Ехала мать в город с малыми ребятами в бричке. Вот въехали они уже в улицу, вдруг лошади чего-то испугались и понесли.
Кучер со всей силы вожжи натянул, совсем назад отвалился – ничего лошади не чуют, несут во весь опор, вот-вот бричка перевернётся.
Мать детей обхватила и кричит:
– Ой, держите, держите!
А прохожие в стороны шарахаются, к домам жмутся и сами кричат:
Навстречу возчик с возом сена.
Испугался возчик, скорей в сторону, чуть свой воз не опрокинул и кричит: “Держите! Держите!” А бричка несётся, лошади скачут как бешеные. Вот-вот бричка разломается, и все полетят на каменную мостовую со всего разлёта.
Вдруг из-за угла выехал красный командир на лошади. А бричка прямо на него несётся. Понял командир, в чём дело. Ничего не крикнул, а повернул своего коня и стал бричке наперерез.
Все глядели, ждали, что ускачет командир, как близко подлетят бешеные лошади! А командир стоит, и конь под ним не шелохнётся. Вот уж совсем налетает бричка – вдруг лошади опомнились и стали. Чуть-чуть до командира не доехали.
А командир толкнул коня ногой и поехал дальше.
Жила девочка Настя со своей мамой. Раз Насте подарили в горшочке цветок. Настя принесла домой и поставила на окно.
– Фу, какой гадкий цветок! – сказала мама. – Листья у него точно языки, да ещё с колючками. Наверное, ядовитый. Я его и поливать не стану.
– Я сама буду поливать. Может быть, у него цветки будут красивые.
Цветок вырос большой-большой, а цвести и не думал.
– Его надо выбросить, – сказала мама, – от него ни красы, ни радости.
Когда Настя заболела, она очень боялась, что мама выбросит цветок или не будет поливать и он засохнет.
Мама позвала к Насте доктора и сказала:
– Посмотрите, доктор, у меня девочка всё хворает и вот совсем слегла.
Доктор осмотрел Настю и сказал:
– Если б вы достали листья одного растения. Они как надутые и с шипами.
– Мамочка! – закричала Настя. – Это мой цветок. Вот он!
Доктор взглянул и сказал:
– Он самый. От него листья варите, и пусть Настя пьёт. И она поправится.
– А я его выбросить хотела, – сказала мама.
Мама стала Насте давать эти листья, и скоро Настя встала с постели.
– Вот, – сказала Настя, – я его берегла, мой цветочек, и он меня зато сберёг.
И с тех пор мама развела много таких цветов и всегда давала Насте пить из них лекарство.
Один мальчик всё хотел узнать, плавает ли мыло. Вот раз пришёл он на кухню. А на кухне стояло ведро, полное воды, а рядом новый кусок мыла. Оглянулся мальчик, видит: никого нет. Взял мыло, положил в воду и пустил. Мыло – юрк! И под воду. Испугался мальчик, что мыло утопил. Убежал из кухни и никому не сказал.
Все спать легли, и нового мыла никто не хватился.
Наутро мать стала самовар ставить. Видит: воды уж мало в ведре. Выплеснула всё в самовар да скорей по воду, чтоб самовар долить.
Вот сели все за стол, чтобы чай пить. Принесла мать самовар на стол. Кипит самовар. Все глядят – что за чудо! Из-под крышки пузыри пузырятся, и всё больше и больше. Глядь – и весь самовар в пене.
Вдруг мальчик заплакал и закричал:
– Я думал – оно плавает! – И рассказал, как всё было.
– Ах, – сказала мама, – это, значит, я с мылом воду в самовар выплеснула да свежей потом долила.
Отец сказал мальчику:
– Ты бы лучше в тарелке попробовал, чем в ведре его топить. А плакать нечего. Мне вот теперь без чаю на работу идти, а видишь – я не плачу.
Отец потрепал сынишку по плечу и пошёл на работу.
Три брата шли в горах по дороге. Они шли вниз. Был вечер, и внизу они уже видели, как засветилось окно в их доме.
Вдруг собрались тучи, стало сразу темно, грянул гром, и полил дождь. Дождь был такой сильный, что по дороге вниз потекла вода, как в речке. Старший сказал:
– Стойте, вот тут скала, она нас немного прикроет от дождя.
Все трое присели под скалой и стали ждать.
Младшему, Ахмету, надоело сидеть, он сказал:
– Я пойду. Чего трусить? До дому недалеко. Не хочу я здесь с вами мокнуть. Поужинаю и в сухой постели переночую.
– Не ходи – пропадёшь, – сказал старший.
– Я не трус, – сказал Ахмет и вышел из-под скалы.
Он смело зашагал по дороге – вода ему нипочём.
А вода уж ворочала камни и катила их вниз за собой. Камни догоняли и с разгону били Ахмета по ногам. Он пустился бежать.
Он хотел разглядеть впереди огонёк в доме, но дождь так лил, что ничего впереди не было видно.
“Не вернуться ли?” – подумал Ахмет. Но стыдно стало: похвастал – теперь засмеют его братья.
Тут сверкнула молния, и ударил такой гром, будто все горы треснули и повалились. Когда молния осветила, Ахмет не узнал, где он.
“Ой, кажется, я заблудился”, – подумал Ахмет и испугался.
Ноги ему избило камнями, и он пошёл тише.
Он совсем тихонько ступал и боялся оступиться. Вдруг снова ударила молния, и Ахмет увидал, что прямо перед ним обрыв и чёрная пропасть.
Ахмет так и сел на землю от страха.
“Вот, – подумал Ахмет, – если б я ступил ещё шаг, я сорвался бы вниз и разбился б насмерть”.
Теперь ему страшно стало и назад идти. А вдруг опять там обрыв и пропасть.
Он сидел на мокрой земле, и сверху лил на него холодный дождь.
Ахмет только думал:
“Хорошо, что я ещё один шаг не ступил: пропал бы я совсем”.
А когда настало утро и прошла гроза, братья нашли Ахмета. Он сидел на краю пропасти и весь закоченел от холода.
Братья ему ничего не сказали, а подняли и повели домой.
КАК САША МАМУ НАПУГАЛ
Мама пошла на рынок, а мне сказала:
– Запрись на крючок и никого не пускай, а то, гляди, воры-разбойники придут.
Я не заперся, а как мама ушла, я взял мочалку, натрепал и подвязался вышло, как борода.
Потом из печки уголь достал и себе усы под носом намазал. На голову я папину майку надел. Посмотрел в зеркало и вижу, что я стал очень страшный.
Тогда я поставил в сенях табурет. Перед табуретом поставил валенки, сам я надел папин тулуп, в руку я взял топор и влез на табурет.
Долго я ждал, вдруг слышу: мама идёт. Подёргала дверь, дверь и открылась. Как увидала, что такой большой да с топором, так и стала в дверях.
Я поднял руку с топором и сказал:
Вдруг мама засмеялась и говорит:
– Не разбойник ты вовсе, а Сашка. – И столкнула меня с табуретки. – Фу, как перепугал!
А это она потому узнала, что у меня голос тонкий. Потом сказала, чтоб не смел больше, – всё-таки, значит, испугалась.
Один старик шёл ночью через лёд. И уж совсем подходил к берегу, как вдруг лёд подломился, и старик упал в воду. А у берега стоял пароход, и с парохода шла железная цепь в воду к якорю.
Старик добрался до цепи и стал по ней лезть. Вылез немного, устал и стал кричать: “Спасите!”
Матрос на пароходе услыхал, поглядел, – а на якорной цепи кто-то прицепился и кричит.
Матрос не стал долго думать, нашёл верёвку, схватил конец в зубы и полез по цепи вниз спасать старика.
– На, – говорит матрос, – верёвку, обвяжись, дедушка, я тебя вытяну.
ЛитЛайф
Жанры
Авторы
Книги
В продаже
Серии
Форум
Житков Борис Степанович
Книга “Что бывало”
Читать
Б. С. Житков: Рассказы
Борис Степанович Житков, один из любимых детских писателей, родился в 1882 году. Семья Житковых жила в то время в Новгороде. Когда Житкову исполнилось семь лет, семья переехала в Одессу.
Борис Степанович перепробовал в жизни много профессий. Он был рыбаком, охотником, строил корабли в доках, работал на верфях, был учителем, механиком, капитаном, дрессировщиком животных.
Борис Степанович никогда не сидел сложа руки. Он был всесторонне образованный, жадный до всякого знания, до всякого дела человек. Все дни его были наполнены трудом. И за какое бы дело он ни брался, всегда он стремился разгадать его тайну и становился в нём мастером. Он знал десятки ремёсел и во всякое дело вносил своё уменье, свою сноровку. Обязательно что-нибудь да придумает: или инструмент улучшит, или найдёт новый приём в работе.
Ещё мальчиком лет семи он хорошо пилил, строгал и даже устроил себе маленькую столярную мастерскую.
В Одессе, в самой гавани, у военного мола постоянно толпился народ: матросы с русских и иностранных кораблей, грузчики, портовые рабочие. А кругом шум, гудки пароходов, звон лебёдок, разноязычный говор и горы всякого груза: дерево, хлопок, табак, фрукты.
Сколько интересных историй услышал здесь Борис Степанович! На всю жизнь он привязался к морю. Он рано научился плавать и слыл самым лучшим пловцом в Одессе. Прекрасно грёб, в любую погоду смело выходил в море на парусной шлюпке, а в студенческие годы сам вместе с товарищем построил небольшой парусный бот с каютой. Житков усердно посещал яхт-клуб, строил яхты, участвовал в гонках и даже успел сдать экзамен на штурмана дальнего плавания и сам водил корабли.
Летом 1905 года, когда началась первая русская революция, а на броненосце «Потёмкин» взвился красный флаг, студент Житков ночью на паруснике, притушив огни, перевозил оружие восставшим одесским матросам и портовым рабочим.
Но не меньше, чем море, любил Борис Степанович науку и музыку. Он был хорошим скрипачом, изучал химию, физику, ботанику. Ему предлагали остаться в университете для научной работы, он мог бы стать выдающимся учёным.
Но Бориса Степановича манили вольные ветры и морские просторы.
И где только он не побывал!
Житков много ездил по России, жил и за границей. Гимназистом в летние каникулы он из Одессы ездил в Сибирь к своему товарищу. А побережье Чёрного моря исходил вдоль и поперек. В 1912 году летом он отправился на учебно-грузовом судне в кругосветное плавание. Начал он это плавание юнгой, затем стал кочегаром и к концу путешествия уже был помощником капитана. Был в Индии, на Цейлоне, в Китае, в Японии. Он объездил всю Англию на мотоцикле, жил во Франции, в Дании — словом, исколесил почти весь мир.
Путешествуя по разным странам, Борис Степанович сам увидел, как тяжело живётся трудовому человеку при капиталистах, и на всю жизнь возненавидел гнилой рабский мир богачей, помещиков, фабрикантов — всех, кто жил за счёт чужого труда.
Обо всём, что знал и видел, Борис Степанович захотел рассказать другим. Он стал писателем.
Первый рассказ для детей Житков написал в 1923 году.
Он любил рассказывать о том, что бывало в жизни. А бывало много и хорошего, и трудного, а подчас и опасного. Случались пожары, бушевали метели, ветры ломали льды и уносили в море рыбаков. Обо всём этом хорошо умел рассказывать Борис Степанович Житков в своих книгах. Сам он был мужественный человек и писать любил про смелых и мужественных людей. Красный командир, остановивший бешеных лошадей, доктор, который спешил к больной девочке, пожарник, вынесший из огня мальчика, — всё это отважные и умелые люди. Рассказывая про них, Борис Степанович никогда не забывал сказать своему читателю: не робей, не теряйся в опасности! Какая бы ни случилась беда — пожар или наводнение, — знай, что всегда спешат на помощь друг другу советские люди. Ты не один, кругом — твоя советская земля, и помощь всегда придёт.
Любил Житков рассказывать в своих книгах и про птиц и про животных, жизнь и повадки которых он отлично знал. В Индии он видел слонов в лесу, на работе, наблюдал, как они таскают брёвна, как нянчат детей; видел, как маленький зверёк мангуста воюет со страшной змеёй; как умны, шаловливы и надоедливы обезьянки вроде Яшки. Он написал ещё много книг о том, как устроены разные машины, паровоз, пароход, как работает телеграф. Не все книги, которые он задумал, были им написаны. Собирался он написать и увлекательную книгу об истории корабля. Но смерть помешала ему. Он умер в 1938 году, но книги его по-прежнему доставляют радость нашим маленьким читателям.
В нашей стране есть такие реки, что не текут всё время по одному месту. Такая река то бросится вправо, потечёт правее, то через некоторое время, будто ей надоело здесь течь, вдруг переползёт влево и зальёт свой левый берег. А если берег высокий, вода подмоет его. Крутой берег обвалится в реку, и если на обрыве стоял домик, то полетит в воду и домик.
Вот по такой реке шёл буксирный пароход и тащил две баржи. Пароход остановился у пристани, чтобы там оставить одну баржу, и тут к нему с берега приехал начальник и говорит:
— Капитан, вы пойдёте дальше. Будьте осторожны, не сядьте на мель: река ушла сильно вправо и теперь течёт совсем по другому дну. И сейчас она идёт всё правее и правее и затопляет и подмывает берег.
— Ох, — сказал капитан, — мой дом на правом берегу, почти у самой воды. Там остались жена и сын. Вдруг они не успели убежать?
Капитан приказал пустить машину самым полным ходом. Он спешил скорей к своему дому и очень сердился, что тяжёлая баржа задерживает ход.
Пароход немного проплыл, как вдруг его сигналом потребовали к берегу. Капитан поставил баржу на якорь, а пароход направил к берегу.
Он увидал, что на берегу тысячи людей с лопатами, с тачками спешат — возят землю, насыпают стенку, чтобы не пустить реку залить берег. Возят на верблюдах деревянные брёвна, чтоб их забивать в берег и укреплять стенку. А машина с высокой железной рукой ходит по стенке и ковшом нагребает на неё землю.
К капитану прибежали люди и спросили:
— Камень, — сказал капитан.
— Ах, как хорошо! Давайте сюда! А то вон, смотрите, сейчас река прорвёт стенку и размоет всю нашу работу. Река бросится на поля и смоет все посевы. Будет голод. Скорей, скорей давайте камень!
Тут капитан забыл про жену и про сына. Он пустил пароход что есть духу и привёл баржу под самый берег.
Люди стали таскать камень и укрепили стенку. Река остановилась и дальше не пошла. Тогда капитан спросил:
— Не знаете ли, как у меня дома?
Начальник послал телеграмму, и скоро пришёл ответ. Там тоже работали все люди, какие были, и спасли домик, где жила жена капитана с сыном.
— Вот, — сказал начальник, — здесь вы помогали нашим, а там товарищи спасли ваших.
Ехала мать в город с малыми ребятами в бричке. Вот въехали они уже в улицу, вдруг лошади чего-то испугались и понесли. Кучер со всей силы вожжи натянул, совсем назад отвалился, — ничего лошади не чуют, несут во весь опор, вот-вот бричка перевернётся.
Мать детей обхватила и кричит:
— Ой, держите, держите!
А прохожие в стороны шарахаются, к домам жмутся и сами кричат:
Что бывало (сборник)
Издатель
Борис Житков
Что бывало (сборник)
© Сивоконь С., вступительная статья, 2003
© Черноглазов В., иллюстрации, 2003
© Оформление серии, составление. Издательство «Детская литература», 2003
На все руки мастер
В 1924 году при Ленинградском отделении Госиздата появился сектор детской литературы. Один известный поэт, захватив с собой тетрадку стихов для детей, решил заглянуть во вновь созданную редакцию. Редактор, мрачноватый человек с резкими чертами лица, быстро прочитал все стихи и резюмировал кратко, но решительно: не годятся.
– Да кто вы такой?! – возмутился поэт, не привыкший к подобному приему.
Суровый редактор сразу преобразился. Щелкнув по-военному каблуками, он четко отрапортовал:
– Штурман дальнего плавания Житков.
И, не дав поэту опомниться, принялся объяснять ему ошибки, допущенные при описании парусного судна…
Житков был тогда и редактором, и писателем-новичком: его первый рассказ «Шторм» появился за год до того в детском журнале «Воробей». Но рассказ этот был зрелый, совсем не похожий на пробу пера. И когда редактор «Воробья» С. Я. Маршак прочел его, он вместе со своими сотрудниками вышел поздравить талантливого автора, который в то время скромно ожидал за дверью.
Житков, безусловно, был обрадован таким более чем теплым приемом, но старался не показать этого.
– Ишь ты! – проворчал он. – На всех парусах… А я, признаться, приготовился к долгому дрейфу…
Вот так же, «на всех парусах», бывалый моряк Борис Житков на сорок втором году своей жизни вошел в литературу для детей и вообще в литературу. Впрочем, моряк ли? С тем же основанием он мог представиться химиком, ихтиологом, дипломированным фотографом, слесарем, корабельным мастером, яхтсменом, водолазом, пилотом, музыкантом, преподавателем математики, пожарным или дрессировщиком, потому что это были профессии, которые он знал в совершенстве.
Об умелости рук его рассказывают все, кто его знал.
Подарили ему друзья на день рождения ружье, а он тут же разобрал его и объяснил устройство.
Принесла ему сотрудница фабрики «Диафильм» аллоскоп – показать, как будут выглядеть его произведения на экране, – а он этот аппарат развинтил и передал директору фабрики записку с чертежом, как можно улучшить конструкцию аллоскопа.
Одного из своих знакомых он учил пеленать ребенка.
С какой-то приезжей учительницей деловито рассуждал о способах квашения капусты.
Мать Коли Корнейчукова (будущего Корнея Чуковского) учил выкраивать блузки по какому-то новому, им самим изобретенному способу… А самого Колю учил плаванию и гребле, гальванопластике и закалке воли, французскому языку и вязке морских узлов, распознаванию насекомых и птиц и ловле тарантулов…
С такими универсальными познаниями, с такими поистине золотыми руками он просто создан был, чтобы писать для детей. Ведь в идеале детский писатель должен знать и уметь все.
– Какой же это детский писатель, если он гвоздя вбить в стену не умеет! – презрительно говорил Житков, и на фоне его собственных, почти чародейских умений это звучало весомо.
«Я знал более талантливых писателей, чем Борис Житков, – свидетельствует редактор и критик И. И. Халтурин, – но не встречал более талантливого человека».
Что же за среда выдвинула этого энциклопедиста и умельца? Отец его, Степан Васильевич Житков, происходил из семьи потомственных моряков, воспитавшей трех контр-адмиралов. Он сам преподавал математику, создавал учебники для учеников и учителей, разрабатывал методику преподавания арифметики. По его инициативе возникло Новгородское физико-математическое общество.
Человеком он был общительным, охотно играл с детьми, делал им игрушки, читал интересные книги. Но когда речь шла о выполнении долга, он бывал непреклонен и не прощал ни малейшей небрежности ни детям, ни взрослым. Эта твердость характера, стремление (и умение!) сделать все в лучшем виде передались и его единственному сыну Борису.
Под стать Степану Васильевичу была и жена его, Татьяна Павловна.
В одесской гимназии одноклассником Бориса оказался Коля Корнейчуков. Он не раз бывал у Житковых и сохранил об этой семье самые лучшие воспоминания. «…В сущности, то была очень типичная русская интеллигентская трудовая семья того времени… щепетильно честная, чуждая какой бы то ни было фальши, строгая ко всякой неправде. В ней не было ни тени того, что тогда называлось мещанством… Живо помню, с каким восхищением я, тринадцатилетний мальчишка, впитывал в себя ее атмосферу».
Отношения детей и родителей в этой семье были простыми и дружескими. Все строилось на доверии и уважении друг к другу. И дети это доверие оправдывали: Борис потом признавался, что не солгал родителям ни разу ни в чем.
Борис всегда увлекался чем-то. Это мешало ему успешно учиться в гимназии, где он имел и двойки, и тройки. Куда успешней проходила его «учеба» в мастерских Русского общества пароходства и торговли, где рабочие учили его владеть инструментом, допускали и к станкам. Будущий умелец Житков рождался именно здесь. А одесский порт, море, которое было совсем рядом с домом, воспитали в нем моряка.
В дружной семье Житковых всегда любили животных. В Новгороде у каждого из детей (у отца – тоже!) была собака или щенок. А еще были зайцы, поросята, корова Чернушка… Борис и три его сестры старались позаботиться обо всех четвероногих. А в Одессе у Бориса в комнате жили кошка, собака и… ручной волк: Борис сам его щенком взял и выдрессировал.
Надо ли после этого удивляться тому изумительному мастерству, с каким написаны рассказы Житкова о животных: «Про слона», «Про обезьянку», «Про волка», «Мангуста», «Беспризорная кошка»? Рассказы, о которых критик Вера Смирнова сказала, что после Толстого и Чехова им нет равных в русской литературе.
Как же пришел Житков в детскую литературу?
Казалось, это вышло случайно: в 1923 году, в голодную и тяжкую пору, он оказался в Петрограде без работы и без денег – даже за трамвайный билет заплатить было нечем. И вот в крайне мрачном настроении, что было на него не похоже, зашел он к другу своего одесского детства Корнею Чуковскому. Пока тот был занят какими-то неотложными делами (ему самому в ту пору приходилось несладко), Житков стал рассказывать детям Корнея Ивановича разные любопытные случаи из морской жизни.
Дети слушали гостя с восторгом, и это, конечно, не укрылось от внимания Чуковского. Тогда-то он и высказал идею, которая оказалась счастливой не только для самого Житкова, но и для всей нашей детской литературы:
– Слушай, Борис, а почему бы тебе не стать литератором? Попробуй опиши приключения, о которых ты сейчас говорил, – и, право, неплохая книжка получится!
Гость отозвался на это предложение вяло – видимо, не очень-то верил в свои литературные силы. Тогда Корней Иванович решил упростить задачу:
– Ты напиши, что напишется, а я прочту и поправлю.
Через несколько дней Житков принес Чуковскому сложенную вдвое тетрадку (поля он оставил для возможных поправок), где была записана одна из рассказанных им историй. Корней Иванович открыл ее и, по его словам, «с удивлением убедился, что редакторскому карандашу здесь решительно нечего делать, что тот, кого я считал дилетантом, есть опытный литератор, законченный мастер с изощренной манерой письма, с безошибочным чувством стиля, с огромными языковыми ресурсами».
Столь же высокую оценку, как мы уже знаем, получил этот первый рассказ Житкова в редакции «Воробья».
Случайно мастерами не делаются. И тот же Чуковский, подводя итог своему впечатлению от первого рассказа Житкова, пишет: «Не было никакого сомнения, что он, этот «начинающий» автор, не напечатавший еще ни одной строки, прошел долгую и очень серьезную литературную школу».
Чуковский угадал: классами этой школы были и подлинно интеллигентная семья Житкова, и его сотрудничество в домашнем литературном журнале, где он считался самым талантливым автором (а было ему тогда всего 10 лет!), и общение с людьми самых разных профессий и социальных слоев, и многочисленные письма, которые он начал писать с 14 лет. Одно из этих писем он написал самому Льву Толстому, прося у него совета, «как должен смотреть христианин на искусство, и на музыку в частности». Письмо это сохранилось в архиве Толстого, но осталось без ответа. Лев Николаевич не очень-то доверял вундеркиндам. А может быть, он посчитал, что письмо Житкова инспирировано взрослыми…
Эта литературная школа продолжалась и дальше, когда Житков был уже известным писателем, только теперь она стала высшею школой, университетом.
Вначале он учился записывать на бумаге то, что мастерски рассказывал устно, – так возникли его морские рассказы и рассказы о животных.
Потом он учился писать для детей о технике.
Житков был уверен: «Если уж говорить о технике, то надо, чтобы от нее жизнь зависела. Хотя бы от маленькой технической частности, но все-таки жизнь». Это и придает его книгам о технике, да и художественным вещам, подлинный драматизм. В том же рассказе «Над водой», с коего началась литературная карьера Житкова, катастрофа с самолетом, предотвращенная ценой жизни одного из героев, возникает от засорения карбюратора плохо очищенным бензином.
Проза Житкова для детей насыщена научно-техническими сведениями: он справедливо считал, что дети ждут от писателей не пустой развлекательности, а прежде всего дела, практической информации обо всем на свете. И как ни замечательны, скажем, его «Морские истории», как ни драматичны они, это и своеобразная энциклопедия морского дела, где отражен опыт многих поколений моряков. А «Рассказы о животных» интересны не только правдой описания «братьев наших меньших», но и полнотой информации о них.
С другой стороны, даже повествуя о чисто технических проблемах – литье чугуна, работе электромотора или устройстве мельницы, – Житков умудряется почти начисто обходиться без специальной терминологии: ему хватает для этого и общего словарного запаса, который у него достаточно богат.
«Ветер дует в крылья, прямо им в лоб, и чем сильней нажимает ветер, тем скорей машут крылья. Ну а вдруг повернул ветер, сбоку стал дуть? Выходит, что и стала фабрика.
Нет! На то она и на одной ноге, на то у ней и хвост сзади. Вышел мельник и взялся за «вирло» – за хвост. Это толстенное бревно, иной раз из четырех-пяти бревен связано. Бревно идет из-под мельницы и наглухо с ней скреплено. На конце у него колесо. Простое тележное колесо – чтобы не бороздил хвост по земле, а катался бы легко и спокойно.
Вот за это вирло и поворачивает мельник свой деревянный завод лицом к ветру. А завод стоит на одной ноге. Это толстая свая – она и есть та ось, на которой вертится вся мельница: и с жерновами, и с крыльями, всем своим поставом поворачивается».
Это из очерка «Плотник». В него еще вглядеться надо, чтобы увидеть тут технический текст, – так все живо, ярко, сочно написано. А ведь это в самом деле техническое описание работы мельницы…
Любопытно, что, готовя такие тексты, Житков не рассчитывал на рисунки, какими сопровождалось большинство его книг. «Рисунок – рисунком, – полагал он, – а текст надо составлять так, как будто рисунков никаких не будет. А уж когда закончил, тогда наваливайся на иллюстрацию, все из графики выжимай, что только можно от нее требовать. Как будто текста нет и не будет. При таком двойном нажиме получится толк».
Ярчайшим образцом творческой изобретательности Житкова является очерк о том, как делаются книги, – «Про эту книгу». Писатель принял до гениальности простое решение – рассказать об этом на примере той самой книги, которую он пишет. И так прямо и начинает: «Вот я написал «Про эту книгу», а книги-то пока никакой нет. Книга еще будет. Это я надеюсь, что пока я буду писать, как эту книгу сделать, – гляди, уж целую книгу напишу… Эту вот страницу попрошу, чтоб напечатали как есть – со всеми кляксами, чтоб вы видели, с чего начинается. А там дальше пойдет по-печатному».
Но и «по-печатному» идет не без хитростей: опять же предельно наглядно, без отрыва от печатной страницы, Житков демонстрирует разные огрехи и упущения, какие случаются при подготовке текста к печати, при наборе его и при самом печатании, попутно объясняя редакторские и типографские термины. И опять ни на шаг не отходя ни от технической стороны дела, ни от своего стиля.
Житков умел донести до детей и самые сложные, порой трагедийные темы, казалось бы начисто закрытые для детской литературы, и не упрощать при этом ни жизненной правды, ни сложности человеческих отношений.
Источники:
http://www.litmir.me/br/?b=48127&p=1
http://litlife.club/br/?b=278782
http://mybook.ru/author/boris-zhitkov/chto-byvalo-sbornik/read/?page=1